Сокрытый в Тени Крыла - Страница 53

В ее руках появилось два свитка. На одном надпись гласила: "Небо", на втором "Земля".

— Каждая команда получит один из свитков. Цель, через сто двадцать часов в полном составе и с обоими свитками находиться в башне. Нет одного из членов команды — дисквалификация. Нет одного из свитков — дисквалификация. Время истекло — дисквалификация. Попытаетесь открыть свиток — дисквалификация.

— Сто двадцать часов? Это пять суток. Что мы будем есть? — спросила Сакура.

Но Анко лишь отмахнулась:

— Меня это не волнует. Тест на выживаемость, что найдете, то и съедите. Только помните, там полно всяких ядовитых тварей, так что осторожнее. Вернемся к свиткам. Вас здесь восемьдесят один человек. Значит тринадцать команд получат свитки земли, тринадцать получат свитки неба.

— Подождите! — отозвался Саске, — восемьдесят один человек, это двадцать семь команд. А вы сказали только про двадцать шесть свитков.

Анко хищно улыбнулась… Очень довольно улыбнулась, как улыбалась, когда задумывала пакость.

— Моя команда пойдет без свитка. Их задачей будет найти оба свитка и доставить их в башню.

На нашу троицу покосились, кто с сожалением, кто с пониманием, кто с усмешкой. Я и Каору тяжело выдохнули, тест предстоял интересный. Хотя…

— Сенсей, напоминаю, что вы силой затолкали нас на тест, — решил попробовать я, — Мы вполне можем забить на все и прошататься на окраине пять суток и спокойно выйти с дисквалификацией.

Но это ее лишь раззадорило:

— Като. Если ты не сдашь тест, я запихаю тебя в такую дыру, что Изоляционная Тренировка покажется раем.

Складываю руки на груди, возвращаю ей ее же улыбку и тон:

— А кто сказал, что она мне не понравилась. Я с удовольствием ее повторю, полностью добровольно.

— Ты меня понял, — закончила Анко, и снова переключилась на остальных, — еще одно. Пути назад не будет. После того как войдете в ворота, пять дней в лесу вы так или иначе проведете. Теперь сдавайте разрешения и получайте свитки. Затем вас проведут к воротам. Живее!

Я повернулся к своим напарникам:

— Свитки со снаряжением с собой.

Оба коротко кивнули. Ходить в костюме до того, как придется вступить в бой, было бессмысленно. Но теперь мы поиграем. Нет ни одного свитка с самого начала? Да плевать. Не знаю, сколько еще среди команд специалистов нашего профиля, но ни о каком честном поединке и речи не идет. А по части диверсий и неожиданных атак мы вполне можем поохотиться и сразу за двумя свитками. К тому же теперь можно и убивать. Валить ребят из Листа мы не станем, свои все же, глупо собачиться между собой. Но вот с остальными я даже церемониться не стану. К нам подходит Анко, сохраняя хищную ухмылку.

— Еще одно условие лично от меня и конкретно для вас.

Я ухмыльнулся, следовало ожидать каких-нибудь дополнительных ограничений.

— Я серьезно, Като, — сохраняя то же выражение на лице, но меняя тон сказала Анко, — Есть задание.

Мы напряглись. На нас посматривали, но слова вряд ли слышали. А читать по губам Анко было бессмысленно, она умело шевелила губами не произнося ни слова, или говорила тогда, когда со стороны казалось, что она молчит. Мне бы так научиться.

— Свиток с заданием получите у ворот.

Коротко, едва заметно киваю. Уж не знаю, что там задумали экзаменаторы, но похоже, самое интересное еще только начинается.

— Все получили свитки? Живо к воротам. Начало через час, ровно в полдень! — крикнула Анко.

Глава 34

На воротах мы получили свиток, но не спешили его открывать. Отойдя немного в сторону, присели под раскидистым деревом, я прикрыл глаза, намереваясь подремать. Способность спать в любое время и при любых условиях оказалась весьма удобной.

— Като? — позвала меня Каору.

— М?

— Расскажи об Изоляционной Тренировке.

Я открыл глаза, посмотрев на девушку. Она сидела рядом, задумчиво глядя на лес за забором.

— Я, так-то не против, но можно узнать, откуда такой интерес?

Она немного подумала, но все же ответила:

— Причина, по которой меня не взяли в… Я ее не прошла. Тренировку. На второй день сломалась, так что… Почти и не помню ничего.

Интересные вступительные экзамены в Корне. Рассказать? Что мне, жалко, что ли.

— Ладно. Тебя переводят в темную прохладную комнату, единственный источник света — маленькое окошко в двери. Из мебели — раскатанный в углу матрас. Холодно, но спать можно. Сразу никакого режима. Разбудить могут в любой момент, так что чувство времени теряется сразу и напрочь. Тебя будят, ведут через коридоры, начинается физическая тренировка, не долгая. Потом прием пищи. Спрашивают, не заметил ли какого слова. Если нет, дают стакан горячей, но такой, чтобы можно было пить, воды. Затем тренировка, физические упражнения, совмещенные с монотонными лекциями, которые необходимо запоминать. Потом спрашивают, что успел запомнить. Насколько хорошо отвечаешь, настолько хорошо тебя кормят. Снова проводят по коридорам. Иногда спать, иногда на другую тренировку. Потом все повторяется раз за разом. Слова, которые нужно заметить, могут быть где угодно. На спине сопровождающих, на стенах, потолке, полу. Сложены из пыли, выскоблены лезвием, проведены пальцем по пыльной стене. На тренировках по рукопашной тебя больше избивают, чем собственно учат. Все повторяется, раз за разом. Когда привыкаешь различать слова, они усложняют задачу. Фразы, целые предложения, вопросы, на которые нужно ответить. Прерывистый график сна сначала вызывает головные боли, но потом как-то свыкаешься. Тренировок становится все больше. К просто физическим нагрузкам, совмещенным с лекциями, которые намертво откладываются в сознании, но при этом порой просто сам не помнишь, что только тебе рассказывали, добавляются все новые изощренные тренировки. Пытки. Тебя садят на стул и, вначале просто гендзюцу начинать давить болевыми ощущениями, при этом так же читая лекции. Учат не отвлекаться на боль. В какой-то момент сознание срывается. Все вокруг превращается в круговорот. Тренировки, тренировки, лекции, даже не задумываясь выполняешь все команды. Затем начинают жестко будить, с побоями. Чтобы спал чутко. Теперь, когда открывается дверь, ты уже сидишь и ждешь их. Потом вообще спишь больше сидя, так удобнее. Спарринги становятся все плотнее, а противники бьют все жестче. Каждый спарринг кончается у медика, вправляющего суставы и латающего свежие дырки. К ранам привыкаешь, относишься к ним, как к норме. Все чаще в бою применяешь это новое знание. Даешь сломать руку, чтобы нанести ответный удар, к примеру. Потому что по другому соперников просто не достать. Никогда не теряешь внимания, постоянно наблюдая за всем, что происходит вокруг. Они уже не играют в слова, все чаще заставляя рассказывать вообще все, что происходило вокруг. Потом заставляют рисовать план помещений, по которым тебя водят. Когда план составлен, переводят в другое место. И все передвижения осуществляются с мешком на голове. И каждый день заканчивается с попытками нарисовать план. Привыкаешь к боли, к жуткому темпу. Ко всему. И когда достигаешь предела, потолка, они все ломают. Приводят в комнату, ставят перед человеком. У меня это был какой-то пацан лет восьми. И приказывают убить. Я к тому времени вообще над приказами не задумывался. И я воткнул ему кунай в горло. После этого меня долго избивали и держали без еды и сна. Дня три, наверное. К этому моменту мне вернулось чувство времени. А затем объяснили, что я не должен был его убивать. Что я должен думать своей головой, а не только исполнять все приказы. Уже после, когда все кончилось, мне рассказали, что это было гендзюцу, и я никого не убивал. Но осадок остался. Затем я несколько дней наблюдал за всеми, готовился. И в какой-то момент совершил побег. Не получилось, меня вернули и избили. После этого лекции уже не читали, больше спрашивали, что я помнил. Я помнил все. Все, что мне рассказывали. О том, как нужно проводить диверсии, как нужно убивать, как нужно наблюдать, что нужно делать, как находить слабые места противника, какие правила следует соблюдать в поединке. Не давать противнику полностью реализовать свой потенциал. Отступать, если противник сильнее, и атаковать со слабого места. Как нужно жульничать. Как и когда использовать собственные техники. Я все это помнил, и г